Все началось с детства. С коллекционирования марок. Марки были о тайнах космоса, о полетах к дальним и малоизученным планетам нашей Солнечной системы. Выпущены они были в основном в СССР, но среди них попадались и довольно редкие – монгольские. Помимо содержания, меня еще ребенка, в этих марках всегда зачаровывала надпись: «Монгол Шуудан». В воображении рисовалась древняя, малоизученная земля, притягивающая своей отдаленностью и территориальной пустынностью.
Она представлялась в виде древнего сундучка, с нанесенными снаружи малопонятными письменами и символами и скрывающего в своих недрах всякие небывалые разности. Но сундучка всегда запечатанного, закрытого, потаенного. И потому, пробегая глазами надпись «Монгол Шуудан», всегда хотелось этот сундучок открыть и заглянуть в его содержимое.
Прошли года. Детское филателистическое увлечение давно оставлено, но в глубинах души сохранился его след – желание ознакомится с тайной монгольского ларца. Желание не было ни горячим, ни страстным, ни всепоглощающим. Оно лишь мерцало; совсем как в сказке, в которой из под закрытой крышки сундука распространяется мягкое и завораживающее свечение. Но этого мерцания хватило, чтобы притягательность Монголии не стерлась временем, не пропала с годами. И когда у меня появилась возможность заглянуть в сей ларец, я с удовольствием открыла его крышку. Мои ожидания не были обмануты. Там действительно хранилось Необычное!
Я оказалась совсем в другом Мире, в иной Реальности. Это был Мир других планет. За короткий промежуток времени и пространства я побывала и на Луне и на Марсе и даже на Венере!
Меня окружали горы столь необычной колористической палитры и особенной формы, мирно соседствующие друг с другом, что порой достаточно было повернуть голову, чтобы очутиться на Марсе или Луне.
То передо мной простирался красный Марс, с заостренными шероховатыми склонами, цвета ржавого заскорузлого железа.
И, кстати, Марс оказался обитаемым!
То я видела оплавленные невысокие горы Луны, с резкими тенями и покрытыми тонким слоем реголитовой пыли.
То ощущала себя на Венере, где облака, затейливо клубясь, пронизывают всю атмосферную толщу, легко, в своей воздушной игре, касаясь земли.
С плавными, текучими очертаниями гор и цветовых сочетаний.
На Венере явно «работал» любитель акварельных красок и размывок ).
Встречались и неожиданные сочетания, этакий планетно-космический монстр в виде Лунной Венеры или Венерианского Марса.
А пару раз попадала в совсем уж космическую экзотику и глубинку – на один из спутников Юпитера – Ио.
Помимо гор в этой Реальности еще были степь и воздух. Воздух, весь пропитанный горьковатым запахом полыни. Моим любимым запахом. Но в отличие от полынного запаха Земли, здесь он более мягкий и пряный. Он плыл над Монголией стойким душистым шлейфом, не смотря на не прекращающуюся попытку ветра с ним «расправиться».
Источником же полынного аромата была степь – еще одна изюминка этого Мира-ларца. Казалось бы: степь и степь, что тут особенного?! Но нет, диковинок хватало и здесь! Это степь, где напрочь отсутствует какая-либо пространственная унылость, в которой глаз и душа бродят в безнадежной попытке хоть на чем-либо остановиться, не сгинув в бесконечности топоса. Здесь степь как скрепа, как нить, собирающая собой пространство гор, рек и озер, и не дающая ему распасться на составляющие, на отдельные бусины. Она вся пронизана венами рек и дорог, ткущими на ее пространстве затейливые узоры, и зовущими в Неведомое.
Степь, хранящая в своей сердцевине множество чарующих озер. Одно из которых, никак не хотело отпускать своих гостей, видимо, сильно ему приглянувшихся ).
Временами степь как будто изменяла самой себе и впускала небольшие скромные оазисы с пальмами тополей. Как и полагалось, оазисы были столь надежно спрятаны от любопытных глаз, что путь к ним знал лишь надежный караван местных обитателей.
Но, не смотря на то, что степь выступала в этой Реальности держательницей мира гор и озер, своего рода Мировой осью, в ней остро ощущалась и другая ипостась. Не свобода, нет. Воля. Этакая вольная воля, охарактеризовать которую можно метафорой галопом мчащегося в никуда всадника. Она звучала и звала. Так что все время хотелось надеть крылья (где же они?) и …
А вот чтобы дотянуться до неба в крыльях здесь необходимости не было. Земля этого Мира настолько близка к небосводу, что порой казалось – протяни руку и ты, повелевая облаками, сможешь менять ход небесного русла. К этому тесному союзу неба и земли невозможно было привыкнуть. Он все время завораживал и удивлял.
Монгольский сундучок, помимо всего прочего, содержал в себе еще одну жемчужину. Вернее россыпь жемчужин. Он был самым настоящим ларцом палеокультурных древностей: стел, керексуров, оленных камней, плиточных могил. Пространство, посвященное танатосу, всегда особое пространство. Но в данном Мире очень остро ощущалась его сакральность и потаенность. Окружающий пейзаж лишь усиливал это чувство. Это был подлинно сакральный ландшафт. Укромный, тщательно выбранный уголок степи, окутанный звенящей тишиной и с одной стороны обрамленный снежными вершинами, а с другой лунными сопками, с ультрамариновыми пятнами озер, погружал в мистическое таинство верхнего и нижнего миров.
Реликварий Монголии хранил и другие палеолитические артефакты – петроглифы. Лежащие на земле гладкие камни и плиты, с высеченными на них изображениями, составляющими целые сюжетные композиции, запросто были рассыпаны по склону горы. Это была самая настоящая каменная художественная галерея под открытым небом! Она тянулись на многие километры, и масштабность сего комплекса поражала и восхищала. Бродя среди каменных рисунков, я погружалась в столь далекие архаичные времена человеческого мироощущения, что память о них сохранилась разве что в глубинах бессознательного. И, тем не менее, я чувствовала, как мое сознание постепенно захватывается миром мифов и легенд. Становилось очевидным, что я присутствовала при космической иерофании. Ведь почти на всех петроглифах центральную часть композиций занимал олень или горный баран, который традиционно связывался с солнечным культом и одновременно с этим наделялся еще одним особым свойством – помогать человеку достигать после смерти «небесных пастбищ». Образ горного барана маркировал собой небесный уровень мироздания и мира людей и тем являлся проявлением священных сил; ключом к другой, сверхъестественной реальности. Это не могло не вызывать внутреннего трепета; ведь здесь древний человек через тысячелетия (!) передавал мне свои смыслы.
Сейчас монгольский сундучок прикрыт, но ключик уже к нему подобран. Им может воспользоваться каждый. Сокровищ этого ларца хватит на всех!
P.S. Как оказалось надпись на марках «Монгол Шуудан» не таит в себе ничего особенного. Она самая что ни наесть будничная и означает «почтовое ведомство Монголии» ).
Татьяна Добровольская
